Еще раз о законодательствах Драконта и Солона в Афинах (полемические заметки). Часть I

Abstract

Каждая новая работа о таком важном и в то же время малоисследованном феномене афинской истории, как законодательство Драконта (621 г. до н.э.), естественно, привлекает внимание ученых, работающих в данном направлении. Л.А. Пальцева в своей недавней статье «К вопросу о составе законодательства Драконта» утверждает, что нарративная традиция о законах Драконта весьма достоверна. Но весь вопрос в том, посредством каких механизмов подробная информация об этих законах могла дойти до позднейших авторов. Если помимо широко известного цикла об убийстве у Драконта и имелись какие-либо другие законы, так или иначе они оказались отменены Солоном в 594 г. до н.э. Л.А. Пальцева допускает сохранение сведений в устном предании, в «народной памяти», но характер всякой устной традиции не таков, чтобы веками воспроизводить точное содержание вышедших из употребления законов. Другой аргумент Л.А. Пальцевой состоит в том, что законы Драконта существовали не только на деревянных «аксонах», но и в папирусных списках. Даже если это и верно, вряд ли их стали бы сохранять после упразднения; во всяком случае, они погибли бы после разрушения Афин Ксерксом. Таким образом, мы убеждены, что всякое ответственное суждение допустимо лишь в отношении цикла законов Драконта об убийстве (которые сохранились как эпиграфический памятник) но не о прочих законах, приписываемых Драконту традицией. Анализ ряда характерных законов Драконта, - прежде всего, «законов о праздности», - обнаруживает такие внутренние и внешние противоречия источникового материала, что он оказывается почти бесполезным. Попытка же Л.А. Пальцевой связать с именем Драконта такие явления, как ‘horoi’, ‘hektemoroi’ либо закон, запрещавший поднимать вопрос о возобновлении войны с Мегарами, вообще не подтверждается источниками. Each new work on such an important and at the same time scantily explored event of the Athenian history as the legislation of Drakon (621 B.C.) attracts naturally attention of scholars dealing with this topic. In a recent article “The contents of law code of Drakon”, L.A. Pal’zeva is insisting that narrative tradition of most Drakon’s laws is quite reliable. But the question is through what exact channels the detailed information on these laws could be preserved to later authors. Drakon’s laws, if there had been any apart from the well-known homicide cycle, were in any case annulled by Solon in 594 B.C. L.A. Pal’zeva assumes transmission through oral tradition, “folk memory”, but character of any oral traditions is not such as to reproduce through generations exact contents of laws for a long time out of use. Another L.A. Pal’zeva’s argument is that Drakon’s laws existed not only on wooden ‘axones’ but also in papyrus copies. Even if that is right, anybody would hardly have kept such copies after abrogation of the laws. And in any case they would have perished during the destruction of Athens by Xerxes. So we are still convinced that any kind of responsible judgment can be made only about Drakon’s homicide laws that are preserved in an epigraphic copy, but not about any other laws ascribed to Drakon by tradition. An analysis of some specific “Dracontian” laws, first of all the “Laws on Idleness”, shows such a quality of internal and external contradictions in source material that all of it grows next to useless. And an attempt by L.A. Pal’zeva to connect with Drakon establishment of ‘horoi’ and ‘hektemoroi’, or the law forbidding proposals of war with Megara, is without any source base at all.