О некоторых особенностях понимания "промысла" и "судьбы" в христианской мысли поздней античности

Abstract

В статье рассматриваются пути трансформации в христианской мысли поздней античности учений о промысле и судьбе в языческой философии. Показывается, что понятие судьбы не было отвергнуто христианскими мыслителями (как обычно принято считать), но претерпело длительную трансформацию. В этом контексте изучается наследие Иустина Философа, Климента Александрийского, Немесия Эмесского, Евсевия Кесарийского, Евагрия Понтийского и Максима Исповедника. Особое внимание уделяется конструктивной критике Немесием учения средних платоников о судьбе и необходимости. В статье показано, что учение Максима Исповедника о промысле и суде может рассматриваться в качестве христианской альтернативы учению о промысле и судьбе языческих философов (особенно неоплатоников). Максим воспринял понятия о Божественном промысле и суде от Евагрия, но он очистил эти понятия, так что они перестали быть одной из вариаций платонического мифа, как это было у Оригена и Евагрия. От Немесия Максим воспринял определение промысла, выработанное в диалоге со средними платониками. В отличие от многих других христианских авторов, Максим понимал Божественный суд не только как моральный суд и наказание или вознаграждение, но по преимуществу как акт онтологической дифференциации и поддержания индивидов и родов в уникальности их особенностей и движения к Богу. Учение Максима о промысле и суде предполагает динамическое видение мироустройства, являющегося исполнением Божественного замысла. В отличие от своих языческих предшественников, в частности Гиерокла (чьи взгляды также рассматриваются в статье), Максим не делает Божий суд и справедливость некими «низшими» божествами или силами по сравнению с промыслом. У Максима и Божественное промыслительное попечение о мире и каждом человеке, и Божественный суд (понимаемый в его онтологическом измерении) в равной степени извечно принадлежат Единому Богу как две Его главные силы, проявляющиеся в творении. This paper examines the way Christian thought of Late Antiquity transformed the theory of providence and fate found in pagan philosophy. It shows that the concept of fate was not rejected by Christian thinkers (as it is commonly believed), but that it underwent a long process of transformation. Several important Christian thinkers have been studied in this context, among them Justin Martyr, Clement of Alexandria, Eusebius of Caesarea, Nemesius of Emessa, Evagrius and Maximus the Confessor. Special attention is paid to Nemesius’s constructive criticism of the Middle Platonists’ teaching on fate and necessity. It is shown that Maximus the Confessor’s theory of providence and judgment may be treated as a Christian alternative to theory of providence and fate found in pagan philosophy (especially in the Platonists). Maximus did receive his notions of God’s providence and judgment from Evagrius, but he modified his concepts, so they were no longer a variation of a common Platonic myth, which was typical of both Evagrius and Origen. From Nemesius, Maximus received his definition of providence elaborated in a dialogue with Middle Platonists. Unlike many other Christian authors, Maximus understood God’s judgment not only as a moral judgment and punishment or reward, but predominantly as an act of ontological differentiation and maintenance of individuals and species in their unique features and movement towards God. Maximus’s theory of providence and judgment presupposed a dynamic view of a world order, which was a fulfillment of God’s plan. Unlike his pagan predecessors, particularly Hierocles (whose views are also discussed in the paper), Maximus did not make God’s judgment and justice some “lower” deity or force in comparison with providence. In Maximus, both God’s providential care for the world and for each human being and God’s judgment (understood in its ontological dimension) were equally and eternally belonging to One God, as were His two main forces directed towards His creation.